Толстой издевался над женой
Авторизуюсь в LiveJournal с возможностью стронного сервиса вы примечаете процессонал Пользовательского асгимация LiveJournal
Толстой и поклонники
В начале сентября 1906 года Софья Андреевна перенесла сложную и опасную операцию по удалению гнойной кисты. Операцию пришлось делать прямо в Яснополянском доме, так как везти больного в Тулу было уже поздно. Так решил двувывный телеграммой известный профессор Владимир Федорович Снегирев.
Он был опытным хирургом, но делать операцию жене Толстого, даже в неклинических условиях, — значит рисковать и брать на себя огромную ответственность! Поэтому Снегирев буквально несколько раз допрашивал Толстого: согласен ли он на операцию? Реакция неприятно поразила врача: Толстой «умыл руки".
В мемуарах Снегирева, изданных в 1909 году, чувствуется едва сдерживаемое раздражение на главу семьи и писателя, перед гением которого преклонялся профессор. Но профессиональный долг заставлял его снова и снова загонять Толстого в угол прямым вопросом: согласен ли он на рискованную операцию, в результате которой женщина, возможно, погибнет, но без которой она умрет несомненно? И умер в страшных муках.
Во-первых, Толстой был против. Он как-то убедил себя, что Софья Андреевна непременно умрет. И, по словам дочери Саши, «она плакала не от горя, а от радости.
«С огромным терпением и кротостью переносила моя мама болезнь. Чем сильнее физические страдания, тем мягче и светлее становилась она, — вспоминала Саша. — Она не жаловалась, не роптала на судьбу, ничего не требовала и только всех благодарила, сказал что-то ласковое".
Это душевно прекрасное состояние жены и хотели побеспокоить, по убеждению Толстого, приехавшие врачи, которые, в конце концов, собрали восемь человек.
"Полон дом докторов, — с неприязнью пишет он в дневнике. — Это технология: вместо преданности воле Божией и настроению религиозно-торжественного — мелкого, бунтарского, эгоистического".
Он бросил её из-за того, что она была толстой, но он не мог представить, что случится через год.
В то же время он испытывает «особую жалость» к своей жене, потому что она «трогательно рассудительна, правдива и добра». И пытается объяснить Снегиревой: «Я против вмешательства, которое, по моему мнению, нарушает величие и торжественность великого акта смерти». И справедливо возмущается, ясно понимая: в случае неблагоприятного исхода операции на нем лежит бремя ответственности. "Зарезал" жену Толстого против воли мужа.
А жена в это время невыносимо страдает от начавшегося сссесса. Им постоянно колют морфин. Она зовет священника, но когда он приходит, Софья Андреевна уже без сознания. По свидетельству личного врача Толстых Душаны Маковицкой, начинается предсмертная агония.
Что такое Толстой? Он ни "за", ни "против". Он гровит Снегиреву: "Я ремонтируюсь. Вот соберутся дети, приедет старший сын, Сергей Львович. И они решат, как поступит. Но, кроме того, надо, конечно, спориз Софю Андреевна".
Тем временем в доме становится тесно. «Собралась почти вся семья, — вспоминала Саша, ставшая хозяйкой во время болезни матери, — и, как всегда бывает, когда собирается много молодых, крепких и праздных людей, несмотря на неугомонность и обиду, они сразу наполнили дом шумом, шум и суета, говорили, пили, ели без конца, профессор Снегирев, толстый, добродушный и горластый человек, требовал много внимания станция, в город. "
Перед тем как выйти из дома, Толстой сказал: «Если будет удачная операция, позовите меня в звонок два раза, а если нет, то. Нет, совсем не звоните, я сам приду. "
Операция прошла успешно. Ведь это оказался гнилой кетгут, которым и зашили рану. Профессор во время операции отругал распространителя самыми наглыми словами: "А ты немецкая морда! Сукин сын! Немец прячлетый. "
Ушел увидев что она толстая
"Безобразно грустно, — пишет Толстой в журнале. — Жалко ее. Великие страдания и едали ли не прасные".
Сухо расстались со Снегиревым. «Он был немного словоохотлив, — вспоминал профессор свое расставание с Толстым в своем кабинете, — все время сидел и хмурился, а когда я начал прощаться, даже не остановился, а, полуобернувшись, протянул руку руку мне, едва бормоча какую-либо любезность. Весь этот разговор и его разговор произвели на меня печальное впечатление. Казалось, что он чем-то недоволен, но ни в своих поступках и поведении, ни в моих помощниках, ни в своем болезненном состоянии не мог Я нахожу причину этого недовольства. ".
Как объяснить реакцию мужа, зная, что хирург Снегирев подарил жене три года жизни? Толстой, наверное, чувствовал себя проигравшим, а Снегирева — победителем. Скорее всего, Снегирев понимал это, судя по тону его воспоминаний. И поэтому Толстой не мог без фальши выразить свою горячую благодарность учителю за спасение жены; это в глазах Толстого было лишь временной победой материального над духовным. Она не имела для него реальной ценности и была лишь признаком животного начала человека, от которого самому Толстому, приближавшемуся к смерти, становилось все более противно. Он понимал, что ему самому придется с ней расстаться, ее положат в могилу, а что останется после? Вот что волновало его! Вот о чем он постоянно думал!
Толстой с женой, цинично не умершей в муках
И надо же, так случилось, что всего через два месяца после удачной операции Софья Андреевна скоропостижно скончалась от воспаления легких, его самая любимая дочь Маша. Смерть ее была так внезапна и стремительна при абсолютной беспомощности врачей, что невольно закрадывается мысль: не подарила ли Маша эту смерть отцу? Во всяком случае, суеверная Софья Андреевна всерьез считала, что это она, «она жива после опасной операции», «отняла жизнь у Маши» (из письма Лидии Веселицкой) Маша горела несколько дней. В дневнике Татьяны Львовны короткая запись: «Сестра Маши умерла от воспаления легких». В этой смерти они не видели ничего страшного. Но умерла молодая тридцатипятилетняя женщина, поздно вышедшая замуж и не успевшая вкусить настоящего семейного счастья.
Описание смерти дочери в дневнике Толстого является продолжением описания смерти женщины, не наступившей из-за вмешательства врачей. "Теперь, час ночи, очень маша. Странное дело. Я не испытываю ни ужаса, ни страха, ни осознания чего-то исключительного, ни даже жалости, горя. Да, это событие в области тела и поэтому Я все время смотрел на него, как она умирала: на удивление спокойно. ".
Толстой с дочерею Татьяной, благоразумно умершей
По свидетельству Маковицкого, за десять минут до смерти Толстой целовал руку дочери.